ФАС начинает ревизию сотовых тарифов в России, ждет роста цен на авиабилеты и обещает дисквалификацию федеральных чиновников за поощрение монополий. О планах антимонопольной службы в интервью «Газете.Ru» рассказал руководитель ведомства Игорь Артемьев.

— ФАС определила размер штрафов для нефтяных компаний, державших монопольно высокие цены на бензин и дизель?

— Штрафы по первой и второй волне дел против нефтяных компаний за злоупотребление доминирующим положением на рынке нефтепродуктов в 2008 и 2009 годах составили 15 млрд рублей. Штрафы по третьей волне дел пока не определены, дело только в феврале возбуждено в отношении трех крупнейших компаний. Здесь возможны два пути. Первый: компания добровольно устраняет нарушение. То есть инициаторы роста цен — «Газпромнефть», «Роснефть» и «ЛУКойл» — снижают цены и устраняют причиненный ущерб. В этом случае компании попадают под штрафные санкции в 1% от оборота. Это вариант, который я считаю разумным. И мы видим, что он уже реализуется, цены на дизельное топливо сейчас снизились в среднем на два рубля на дизельное топливо, на 40—50 копеек по бензину.
Но компании могут пойти и по второму пути — неразумному сценарию — держать или повышать цены. В этом случае мы вынуждены будем применять повышенный коэффициент при начислении штрафа, поскольку их действия будут расцениваться как рецидив.

— Цены на бензин были повышены осенью прошлого года. ФАС только сейчас добивается их частичного снижения. Почему?

— Мы собирали информацию, анализировали, сравнивали цифры, представленные Росстатом и Минэнерго. У нас есть установленная законом процедура.

— С авиационным топливом такая же ситуация, как с бензином?

— Основная часть затрат авиакомпаний — топливо. Затраты на него составляют 35—40%. Все, что происходит сейчас на Ближнем Востоке, говорит о том, что цена барреля нефти будет расти и в ближайший год не упадет. Революции быстро не заканчиваются. Значит, стоит ожидать роста стоимости топлива, в том числе авиационного керосина, да и всей корзины нефтяной. Так что ожидать дешевых билетов трудно.

— А снижение НДС, о котором говорил вице-премьер Сергей Иванов?

— Сегодня иностранные компании летают без НДС на территорию России и обратно, а наши платят НДС. Явное неравенство. В условиях дефицита бюджета надо подумать, чем заменить этот НДС, но я сторонник его отмены. Хотя бы потому, что должно быть равенство. Другая проблема, влияющая на цену, — это монополизм на отдельных маршрутах. Мы уже устали об этом говорить Минтрансу. Он должен создавать экономические возможности для появления компаний-конкурентов на внутренних рейсах.

— Насколько сейчас авиакомпании свободны в выборе маршрутов?

— Еще недавно Министерство транспорта — сейчас об этом уже все забыли — выдавало лицензию на каждый маршрут. Теперь лицензии отменены. Но прийти на маршрут непросто. Если на каком-то маршруте уже летают две авиакомпании, то третьей нужно обеспечить место базирования в аэропорту и заправку. Очень часто ФАС видела прямую связь одной из авиакомпаний с аэропортом. Аэропорт принадлежал тем же лицам, что и одна из авиакомпаний. И они просто эту «третью» компанию не пускали на свой рынок. Сейчас это все запрещено нашими актами или решениями судов. Теперь аэропорты оказываются заинтересованы в получении большего числа авиакомпаний. Но административные барьеры, которые созданы, остаются очень высокими.

— Как часто удается обеспечить доступ к новым маршрутам?

— В год снимаем барьеры для 10—20 новых маршрутов. В кризис меньше было, но сейчас опять оживает интерес.

— Как вы узнаете о том, что та или иная авикомпания не пускает конкурента на свой маршрут? Из жалоб?

— Да, очень часто. Сейчас компании знают: если обратиться в антимонопольный орган, мы точно встанем на сторону конкуренции и на сторону этой компании всегда во всех 100% случаев.

— Не проще ли детальнее прописать недискриминационный доступ на рынок, чем каждый раз разбираться с жалобами?

— Мы в прошлом году добились принятия так называемых правил недискриминационного доступа к аэропортам.

— Они работают?

— На автомате не работают, поскольку это особо ответственный вид бизнеса — перевозка пассажиров. За этим следит огромное количество государственных органов, которые, естественно, начинают выдвигать свои требования. «У вас масло не то залито, у вашего механика, который следит за оборудованием, не тот стаж работы» — и все, отказ, отказ, отказ.

— У ФАС достаточно полномочий, чтобы побуждать Минтранс к созданию конкурентной среды?

— Я думаю, что мы будем вносить поправки в законодательство, стимулирующие ведомства. Полномочий нам хватает. Их не меньше, чем у любого другого антимонопольного органа в США или Европе.

— Как складываются отношения с Минкомсвязи? Имеется ли потенциал снижения цен на роуминг и тарифы внутри страны для сотовых операторов?

— Сотовые операторы уже снизили тарифы от двух до четырех раз внутри России и в странах СНГ, за исключением внутрисетевого роуминга. Все, что касается остального мира — прежде всего это ЕС, США, — здесь не удалось сбить цены на роуминг. Потому что между российскими компаниями связи и компаниями из ЕС и США заключен договор на трафик. И собственно российский тариф напрямую зависит от того тарифа, который выставили зарубежные компании. И договориться трудно. Потому что россияне ездят в страны ЕС и в США чаще, чем они к нам. Зарубежные компании могут диктовать нашим компаниям условия. Не очень хотят идти на двухстороннее снижение.

Сейчас эта проблема переходит на уровень Минсвязи и МИДа, они должны этот вопрос урегулировать на межправительственном уровне. Все, что можно было сделать директивно, мы использовали в масштабе СНГ.

С термином «роуминг» вообще все запутано. Никакого внутрисетевого роуминга теоретически и практически не может быть. В больших странах с большими территориями, таких как ЕС, США, Канада, его не существует. Это наше российское изобретение. Для чего? Есть потребность в том, чтобы вся страна покрывалась мобильной связью. Но на Камчатке или на Сахалине мобильным операторам работать невыгодно, звонков там мало. Тем не менее всем большим операторам было сказано иметь свою сеть на всей территории России. Иначе им не выдавалась федеральная лицензия. Чтобы компенсировать затраты, был придуман термин «внутрисетевой роуминг» и соответствующие тарифы.

Сейчас необходимо не только сменить терминологию, но и провести ревизию тарифов для роуминга внутри страны. Мы вместе с Министерством связи сейчас этим заняты.

— Консоциум «Ростелекома» и «большой тройки» операторов мобильной связи хочет получить от ФАС гарантии по использованию частот, ранее принадлежавших военным. Можете ли вы дать им такие гарантии?

— Есть соглашения допустимые, а есть недопустимые. Если соглашение допустимое, то мы осуществляем нотификацию, то есть говорим, что в результате анализа вашего соглашения подтверждаем, что оно не содержит признаков нарушения антимонопольного законодательства. Сейчас компании связи написали проект обращения к нам, рассмотрим быстро.

— Какова перспектива разбирательства с Мослесхозом, который организовал тендер по продаже земли на Рублевке?

— Недавно кассация приняла решение не в нашу пользу. Получается, что в 2008 году сотку земли на Рублевке можно было действительно купить за 600 рублей и сделать это законно.

И ничего, что заявление на тендер принималось два часа где-то в лесу и так, чтобы никто туда не мог попасть, кроме тех, кто знал про этот аукцион. Нам кажется, это странным.
Не понимаю, почему правоохранительные органы молчат? Мы направили надзорную жалобу в президиум Высшего арбитражного суда. Подождем решения.

— Есть ли продвижение в сфере контроля за государственной недвижимостью?

— ФАС инициировала создание общенационального сайта по продаже государственного имущества — www.torgi.gov.ru. Сейчас там можно найти информацию об аренде помещений, которые предлагает государство. Готовится распоряжение правительства о том, чтобы на этом сайте можно было размещать информацию о приватизации госимущества, земли, лесов, конфискованном имуществе, вещественных доказательствах с истекшим сроком хранения и другого. К 2012 году сайт должен будет заработать на полную мощность.

— Не быстро.

— А много ли чиновников заинтересовано в прозрачных процедурах обращения с госимуществом? Хорошо еще, что мы имеем поддержку первых лиц государства. Иначе вообще ничего не сдвинулось бы с мертвой точки.

— Из-за этой поддержки ФАС не угрожает превращение в политический инструмент решения текущих вопросов экономической политики?

— ФАС — часть правительства, и мы выполняем поручения правительства. По-другому быть не может. Кроме того, мы всегда информируем правительство о всех самых важных решениях, которые готовим.

— Но не во всех странах антимонопольный орган встроен в исполнительную власть, он бывает подотчетен парламенту.

— Нам важно чувствовать поддержку премьер-министра, который часто поддерживает наши инициативы и тем самым придает больший вес. Как только он дает поручение ФАС, все органы исполнительной власти и лоббисты от бизнеса вынуждены не с нами бороться, а бороться за нужное дело. Раз в год мы также отчитываемся перед парламентом о работе.

— Сколько судебных дел в прошлом году удалось выиграть?

— 83—85% дел в конечной инстанции мы выигрываем, и эта статистика за последние два-три года сильно не изменилась.

— Проигранные 15% списываете на предвзятость судей, собственные ошибки или на пробелы в законодательстве?

— Бывает, и мы ошибаемся, бывает, что плохо умеем объяснить свою позицию в суде. Против нас в суде выступают самые лучшие юристы, которые пользуются лазейками в законодательстве, чтобы отменить наши решения. Это неплохая статистика.

— К оперативным мерам прибегаете при расследовании картельных сговоров? Прослушку использовали, когда работали с нефтяными компаниями?

— У ФАС нет полномочий на ведение оперативно-разыскной деятельности, поэтому для осуществления таких действий нам нужно привлекать к сотрудничеству правоохранительные органы. Последний пример такого взаимодействие — раскрытие картеля по энергетическому углю. Мы знаем, что по этому делу МВД осуществляло прослушку переговоров руководителей компаний.

— Возможно ли досудебное урегулирование спора с СУЭК?

— Нет. Во-первых, это уголовное дело, оно ушло в Следственный комитет МВД. Во-вторых, у нас досудебного урегулирования до принятия решения по делу и определения размера штрафа не бывает.

— Но к вам можно прийти с повинной?

— Да. И если компания приходит первой с повинной в случае участия в картеле, то штраф налагается в минимальном размере.

— Работает ли этот механизм?

— В 2007—2009 годах мы проводили амнистию, к нам обратилось более 500 российских компаний, и они освобождались от ответственности. Таким образом мы боролись за освобождение российской экономики от картельных соглашений.

С ноября 2009 года под освобождение от ответственности подпадает только тот, кто пришел первым и представил доказательства своего отказа от участия в картеле. В нашей практике есть еще несколько явок с повинной, когда компании сдались нам, раскрыв суть картельного соглашения. Скоро вы о них узнаете.

— В какой отрасли ждать новых антимонопольных дел?

— Борьба с картелями ведется в каждой отрасли, особенно внимательно следим за ситуацией на социальных рынках, например лекарства, дисквалификация чиновников.

— Не заметно, чтобы цены на лекарства упали.

— По лекарствам из списка жизненно важных за прошлый год снижение цен на 1%. Но в целом идет тренд на повышение стоимости. По нашей 178-й статье УК РФ в прошлом году было возбуждено уголовное дело по нескольким фармкомпаниям.

— Чего хотите добиться внесением в Госдуму поправок в закон об осуществлении иностранных инвестиций в компании, имеющие стратегическое значение?

— Этот закон проработал два с половиной года. Инвесторы, с которыми я общался, в принципе относятся к этому закону нормально. Однако в законе действительно есть недостатки. Например, говорится о том, что если у компании есть источник радиационного излучения, то иностранный инвестор, покупая ее, покупает стратегическую компанию. А значит, на покупку нужно получить разрешение правительственной комиссии. Под источник излучения попадал даже рентгеновский кабинет, речь не шла об оружии или о промышленном источнике излучения.

Для открытия производства с использованием патогенных или условно патогенных бактерий тоже было необходимо разрешение. При этом получается, что речь идет о производстве сыра и кисломолочных продуктов. Это отпугивает инвесторов.

— Будут ли сняты ограничения по поводу банковского сектора?

— Насчет банков было политическое решение — не считать банки стратегическими компаниями, пусть иностранный бизнес приходит на наш финансовый рынок. Тем более что у ЦБ есть собственное регулирование. Но в законе написано, что все организации, имеющие криптографическое оборудование, систему шифрования, должны получать разрешение на правительственной комиссии. А у банков у всех есть криптография, используемая для перевода денег. Соответственно, все банки косвенно попадали под ограничения. Или, например, была такая проблема. Четыре компании имеют в стратегической компании, скажем, доли по 25%. Проводится эмиссия. Но их доли в стратегической компании не изменяются. Зачем им согласовывать эту эмиссию с правительственной комиссией? С точки зрения управления компанией ничего не поменялось, никто никого не захватил, не поглотил. Зачем нужна комиссия?

Другая важнейшая вещь: 20% всех согласований с властями — это сделки внутри группы компаний, владеющих стратегической компанией. Если такая сделка проходит, собственник при этом остается один и тот же — зачем согласовывать такую сделку?

— Что готовится ко второму чтению этих поправок в Госдуме?

— Поправки будут существенные, но я пока не могу их комментировать, они до конца не обсуждены.

— По каким позициям не удалось договориться с западными инвесторами?

— Нет таких позиций, просто не все претензии и предложения инвесторов до конца обсуждены с ведомствами.

— Что должно стать результатом вступления в силу третьего антимонопольного пакета?

— В третьем пакете мы хотим добиться очень важных вещей — это гармонизация законодательства под лучшие мировые практики. Россия вступает в ОЭСР. Плюс разворачивается вся система государственных торгов. Полные требования к сайту, к системе электронных торгов. Прозрачность торгов. Лазейки для жуликов прикрываем. Штрафы будут взиматься более эффективно.

— Агентские договоры по третьему антимонопольному пакету получат большую легализацию, но эти договоры снижают ответственность компаний перед потребителем.

— Нет, потребителю от этого не будет плохо. Мы убираем перерегулирование вертикальных соглашений. Сейчас у нас сохраняется два безусловно жестких запрета: первый, ты, компания-производитель, не имеешь права диктовать цену, по которой будет торговать дилер. Второе, ты, как завод и как дилер, не имеешь права мешать другим конкурентам зайти в эту нишу и работать там. Эти два запрета мы отменять не собираемся. А вот что касается агентских договоров — там не будет таких больших запретов, как это было ранее. Это поможет расширить дилерскую сеть на Дальний Восток, например. Будет больше агентов.

— Какая самая распространенная статья закона, которую ФАС применяет?

— Статья 10 закона «О защите конкуренции» — злоупотребление доминирующим положением.

— Вы не хотите поднять нижнюю границу штрафа с 1% за такие нарушения?

— У нас сейчас штрафы составляют от 1 до 15%, и этого вполне достаточно. Методика, которую мы сейчас используем, наведена в среднем на 4,5%, то есть если компания не злоупотребляет повторно, то есть нет отягчающих или смягчающих обстоятельств, то методика даст цифру 4,5%, и мы считаем, что этого достаточно.
— Насколько разумно наказание виновных штрафами? Монополисты переложат штраф на потребителей.

— Финансовое наказание — обязательно по закону. Мы это обязаны сделать. Кроме того, нарушив антимонопольный закон, топ-менеджер может получить дисквалификацию. Например, на три года. Плюс Уголовный кодекс — до семи лет за решеткой, если это картельный сговор.

— Четвертый антимонопольный пакет понадобится, если вступим в ВТО?

— Я допускаю, что локальные поправки понадобятся в законодательстве. «Третий антимонопольный пакет» — это практически уже соответствие нормам ВТО. Наше законодательство практически не будет отличаться от европейского. Будут некоторые особенности, связанные с нашими историческими традициями.

— За счет штрафов насколько пополнился бюджет в прошлом году?

— В пределах 10 миллиардов, а в этом году будет значительно больше.

— Вы сказали, 7% предпринимателей по проведенному вами опросу дает сотрудникам ФАС взятки либо «знают об этом». Резерв для снижения этой цифры есть? За счет чего вы собираетесь это делать?

— Сейчас мы вводим специальные регламенты, которые запрещают встречи наших сотрудников в одиночку с любыми представителями компании, активно внедряем коллегиальную основу принятия решений, увеличиваем прозрачность деятельности ФАС. У нас есть своя антикоррупционная программа, мы уделяем ей очень большое внимание.

— Много ли жалоб от бизнеса на региональную власть и органы местного самоуправления?

— Преференции «своим» предоставляются сплошь и рядом. Но мы стараемся с этим бороться.

— По каким критериям правительство оценивает эффективность работы службы?

— В сентябре 2005 года правительство утвердило для нас 43 критерия эффективности, например, такие как количество дел, отмененных судом, количество административных дел и ряд других.

— По каким критериям недорабатываете?

— Показатель судебных дел по выигранным административным делам должен быть выше на 2—3%.

— Разве снижение цены — не главный критерий эффективной работы ФАС?

— Можно и так записать. Но как бы при этом не угробить весь бизнес. Но вообще обуздание цен — это задача не только ФАС, но для всего правительства.

Источник: Газета.Ru, 28.02.2011
Автор: Рустем Фаляхов