Узнав, что чиновники зарубили лекарство, разработанное его компанией, основатель и гендиректор биотехнологической компании ImClone Systems Сэм Уэксал справедливо решил, что акции от этой новости вряд ли подорожают. В конце декабря 2001 г. он объяснил ситуацию родственникам, которые успели продать акций на $10,6 млн до того, как новость про лекарство была обнародована и цена упала на 16%. Сам Уэксал акции не продавал — перевел бумаги на $5 млн дочери. «Я думал, если их продаст она, все будет нормально», — объяснял он в 2004 г. в интервью CBS. Уэксал забыл, что, когда котировки резко меняются в результате какого-либо публичного события, американская Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) обязательно проверяет, не проводили ли родственники корпоративных инсайдеров сделок с этими бумагами накануне объявления новости. В 2003 г. Уэксал был приговорен к 7 годам и 3 месяцам тюрьмы, а также штрафу в $3 млн за инсайдерскую торговлю.

Но за инсайд ответил не только он. О том, что Уэксал сбрасывает акции, узнал брокер Merrill Lynch Питер Бакэнович, который сообщил об этом своей клиентке Марте Стюарт, знакомой Уэксала, телеведущей и гендиректору медиакомпании Martha Stewart Living Omnimedia. Стюарт тоже все поняла и продала все свои акции ImClone, избежав, по утверждению обвинителей, убытка в $45 673. На суде уголовные обвинения в мошенничестве с ценными бумагами (в них включается инсайдерская торговля) были отклонены, но Стюарт и Бакэновича признали виновными в препятствовании правосудию и лжесвидетельстве. В 2004 г. они были приговорены к 5 месяцам тюрьмы, 5 месяцам домашнего ареста, 2 годам условно каждый, а также к штрафу в $30 000 и $4000 соответственно.

Но и на этом история не закончилась. В августе 2006 г. SEC, которая также предъявляла Стюарт гражданское обвинение в инсайдерской торговле, достигла с нею мирового соглашения: ей запрещено в течение пяти лет занимать должность топ-менеджера или члена совета директоров в публичных компаниях, она также заплатила штраф в $195 000.

Главный фактор, определяющий законность или незаконность действий инсайдера, т. е. обладателя непубличной информации, — его обязательства по нераскрытию и неиспользованию этой информации, отмечает бывший федеральный прокурор Джоэль Коуэн, ныне партнер юридической фирмы Gibson, Dunn & Crutcher. «Человек, обладающий непубличной, значимой информацией (это два первых важных фактора), может использовать ее для торговли, если у него нет связанных с нею доверительных обязательств по отношению к источнику информации или другому лицу (и это ключевое положение). Например, если компания по каким-то стратегическим соображениям сообщает инвесторам — банкам, хедж-фондам — о готовящихся сделках или своих планах, они могут договориться не использовать ее для торговли», — поясняет Коуэн. Но есть много неясных ситуаций, признает он: «Например, в отсутствие формального соглашения о конфиденциальности министерство юстиции может утверждать: предполагалось, что инвесторы понимают, что не должны пользоваться этой информацией. Но защита ответит: нет, это вовсе не предполагалось».

Нет ничего незаконного в том, чтобы собирать информацию и использовать ее для торговли, добавляет Коуэн: этим занимаются аналитики, те же инвестфонды. И если вы услышали от кого-то интересную информацию об акциях в магазине или театре или, например, пообщались на праздничном ужине с финансовым директором, который оптимистично отозвался о ситуации в своей компании, публикующей на следующей неделе квартальные результаты, и вы решили купить ее акции, «во всех этих случаях у вас нет никаких обязательств не использовать эти данные, поэтому тут нет нарушения закона», заключает Коуэн.

Подозрительные сделки

Как же регуляторы выявляют инсайдерские операции? Главный способ — аналитический, рассказали «Ведомостям» представители SEC и Лондонской фондовой биржи (LSE). Биржи используют специальные компьютерные программы, фиксирующие все сделки и выявляющие аномалии, данные передаются регуляторам: в США — SEC, в Великобритании — Управлению финансовых услуг (FSA), которые тоже анализируют их и, если видят что-то подозрительное, начинают расследование. «Конкретных критериев “подозрительности” мы не раскрываем. В принципе, это может быть, например, необычно большой объем торгов перед каким-то важным публичным объявлением», — говорит представитель LSE Алистер Фэйрбразер.

По всей видимости, именно таким образом FSA обнаружило незаконные сделки Кристофера Маккуойда и Джеймса Уильяма Мельбурна. В 2006 г. Motorola договорилась о поглощении компании TTP Communications. Маккуойд, главный юрисконсульт TTP, участвовал в подготовке сделки. 30 мая его тесть Мельбурн со своего счета в банке HSBC приобрел 153 824 акции TTP по 13 пенсов за штуку. 1 июня, после объявления о сделке, они подскочили до 45 пенсов, благодаря чему Мельбурн получил прибыль в 48 919,2 фунта. Через три месяца он передал Маккуойду чек ровно на половину этой суммы — 24 459,6 фунта. Все это FSA выяснило после того, как обнаружило подозрительно высокую активность на торгах 30 мая: оборот оказался в 10-20 раз выше, чем в предыдущие дни (см. график). Когда FSA узнало, что до сделки Мельбурн длительное время не проводил операции с акциями, а бумаги TTP вообще купил впервые, подозрения укрепились. В 2009 г. Маккуойда и Мельбурна приговорили к восьми месяцам тюрьмы каждого (Мельбурна — с отсрочкой на 12 месяцев).

Похожие подозрения появились у американской SEC в декабре этого года в связи с бумагами «Вимм-билль-данна» (ВБД). 8 декабря 2010 г. SEC подала в суд Южного округа Нью-Йорка иск против неопределенных лиц, которые, по ее утверждению, получили $2,7 млн незаконной прибыли, купив на Нью-Йоркской фондовой бирже (NYSE) 400 000 депозитарных расписок ВБД до того, как PepsiCo объявила о покупке за $3,8 млрд 66% акций российской компании. Объявление состоялось 2 декабря, а бумаги скупались 29 ноября — 1 декабря. Операции велись со счета в SG Private Banking в Женеве (входит в группу Societe Generale) и в указанный период времени составили от 13 до 23% совокупного объема торгов бумагами ВБД на NYSE. Эти факторы — покупки с одного счета и большая доля в торгах — можно счесть подозрительными, говорит представитель SEC Джон Нестер.

Активные операции

Иногда, продолжает Нестер, регуляторам помогают разоблачить инсайдеров информаторы. Так, в январе 2010 г. The Wall Street Journal рассказала, что помощь ФБР в одном из самых громких дел оказывал трейдер Дэвид Слейн. В 2007 г. он сам был задержан по обвинению в инсайдерской торговле, согласился сотрудничать со следствием и ходил на встречи с подозреваемыми с микрофоном, спрятанным под одеждой. Он, в частности, дал показания на людей, входивших в группу, которой руководил бывший трейдер хедж-фонда Galleon Group Цви Гоффер по прозвищу Осьминожка, имевший огромное количество информаторов.

Расследование в отношении этих людей помогло выйти на группу основателя Galleon Раджа Раджаратнама. Среди информаторов Раджаратнама были директор McKinsey Анил Кумар (признался в инсайдерской торговле, сотрудничает со следствием), старший вице-президент IBM, директор по стратегическим инвестициям инвестподразделения Intel и два сотрудника хедж-фонда New Castle Partners.

По данным федеральной прокуратуры Манхэттена, незаконная прибыль инсайдеров, причастных к делу Galleon, составила $53 млн (у шести членов группы Раджаратнама, использовавших инсайд для торговли акциями Google, IBM, Sun Microsystems, Hilton, Advanced Micro Devices и др., — $20 млн). С октября 2009 г. по нему задержано более 20 человек, 14 признали свою вину. Раджаратнаму, который вины не признает, грозит 200 лет тюрьмы.

Дело Раджаратнама — первое, в котором обвинения основаны на записях телефонных разговоров. Прослушка также активно использовалась следователями в последнем громком деле, о котором стало известно в ноябре. По данным властей, инвестфонды получали непубличную информацию от фирм, которые специализируются на предоставлении услуг экспертов из разных секторов бизнеса. Среди основных подозреваемых — калифорнийская Primary Global Research, организующая встречи с экспертами из технологических и медицинских компаний. Требования о предоставлении информации SEC разослала десяткам участников рынка, включая одни из крупнейших хедж-фондов SAC Capital Advisors и Citadel, паевые фонды Janus Capital и Wellington Management.

30 декабря власти арестовали уже седьмого подозреваемого по этому делу. Уинифред Джайо работала консультантом на Primary Global и в 2008 г. сообщала управляющим двух хедж-фондов финансовую информацию о технологических компаниях Nvidia и Marvell Technology до публикации отчетов. За свои услуги Джайо, чей телефон прослушивали, получила $200 000. Совокупную незаконную прибыль в этом деле прокуроры оценивают в десятки миллионов долларов.

На прослушивание телефона надо получать санкцию суда, для этого федеральные агенты должны собрать значительный объем доказательств и прослушка — весьма дорогое занятие, указывает Роберт Минтц, юрист McCarter & English. Но ее результаты могут быть «исключительно мощным оружием» в руках обвинителей.
Слово и дело

FSA значительно превосходит SEC полномочиями.

Закон о финансовых услугах и рынках от 2000 г. дал FSA право расследовать дела об инсайдерской торговле и преследовать нарушителей, в том числе в уголовном порядке. Правда, до 2007 г. управление ограничивалось предъявлением гражданских обвинений, взысканием незаконно полученной прибыли и штрафов и запретом на работу в финансовой отрасли — в основном из-за сложностей со сбором доказательств. Но в 2007 г. было принято решение ужесточить преследование: регулятор должен применять все возможные средства для предотвращения преступлений и для наказания виновных, включая отправку последних в тюрьму, объясняет представитель FSA Крис Хэмилтон. В своих расследования FSA сотрудничает с полицией, аресты и обыски проходят при его обязательном участии.

Из-за сложности таких дел от начала расследования до вынесения приговора проходит много времени — в среднем около трех лет, ведь нужно собрать огромный объем информации, следить за подозреваемыми, просматривать компьютерные данные и проч. Поэтому уголовные дела, начатые в 2007 г., стали доходить до суда лишь в 2009 г. (первым было как раз дело Маккуойда и Мельбурна). На сегодня FSA довело до суда семь дел, по шести обвиняемые — более 20 человек — признаны виновными. Еще 12 предъявлены обвинения по другим делам.

«С 2007 г. мы существенно увеличили финансирование расследовательской деятельности, наняли много специалистов — ревизоров, юристов, специалистов по электронике», — рассказывает Хэмилтон. Годовой бюджет FSA, которое финансируется на отчисления подконтрольных ему участников рынка, составляет 450 млн фунтов ($704 млн), из 4200 сотрудников около 400 работает в подразделении, которое расследует подозрительные сделки.

Американская SEC в отличие от FSA не имеет права предъявлять уголовные обвинения и совершать следственные действия по уголовным делам. По гражданским она вправе собирать информацию, требовать предоставления документов, а в суде — просить о возврате незаконной прибыли, наложении штрафа, запрете на работу в финансовой отрасли или на занятие определенных должностей. Поэтому SEC сотрудничает с министерством юстиции и ФБР, которые могут вести расследование, рассказывает Нестер.

Явно или тайно

FSA объявляет о существовании дела только при наличии конкретных подозреваемых во время их задержания, говорит Хэмилтон. Их имена, если расследование продолжается, могут не сообщаться до момента предъявления обвинений.

В отличие от британских коллег SEC обращается в суд с обвинениями в адрес неустановленных лиц, совершивших сделки, которые регуляторы считают незаконными. Именно так было с ВБД. По просьбе SEC суд 8 декабря наложил временный арест на активы, относящиеся к инсайдерским сделкам, «включая ADR ВБД или доходы от их продажи», на счете в SG Private Banking. Суд также потребовал от ответчиков в течение двух дней после вручения судебного решения идентифицировать себя, а в течение трех дней — вернуть активы. 9 ноября решение было отправлено в офис Societe Generale в Нью-Йорке; отсчет срока пошел после его доставки в офис банка, который в данном случае считается представителем ответчиков. Судья также обязал ответчиков явиться 16 декабря в 11.15 по нью-йоркскому времени в суд. За их неявкой он выдал SEC предписание начать расследование.

Такое различие в подходах важно для компании, сделки с бумагами которой признаны подозрительными. SEC сначала начинает «кричать», что обнаружено нарушение, а потом разбирается, из-за этого компания может понести ущерб, говорит совладелец ВБД Давид Якобашвили. «Когда SEC объявила, что есть подозрения в инсайдерской торговле ВБД, и начала расследование, мы занервничали, — объясняет он. — Это могло повредить сделке с PepsiCo. В итоге прошел месяц, SEC молчит, и можно сделать вывод, что никакого нарушения не было». Европейская модель предполагает, что сначала контролирующие органы проводят расследование, а если находят нарушение закона об инсайде, тогда уже «кричат». Якобашвили считает, что она больше подошла бы России.

Инсайд по-русски

В России инсайд есть, а наказания за него нет.

9 октября 2003 г. в 14.30 агентство Moody’s объявило, что впервые присвоило России рейтинг инвестиционного уровня. В тот день примерно с 13.00 кто-то начал скупать российские евробонды с погашением в 2030 г. («Россия-30»). За 1,5 часа до объявления прошло сделок примерно на $100 млн, из-за чего котировки поднялись с 94% от номинала до 95%. После объявления «Россия-30» подорожали до 98% от номинала. Неплохой заработок. Игорь Костиков, возглавлявший тогда Федеральную комиссию по рынку ценных бумаг (ФКЦБ), пообещал, что ФКЦБ начнет расследование, если будут основания. Оснований так и не нашлось.

13 июля 2006 г. иск американских владельцев ADR ЮКОСа, требовавших в суде округа Колумбия компенсировать им ущерб от «сговора с целью национализации» ЮКОСа, пополнился главой об инсайдерской торговле. Якобы Газпромбанк в 2004 г. использовал инсайдерскую информацию при торговле акциями ЮКОСа: продал на российском рынке 650 000 акций 25 мая 2004 г., т. е. за день до того, как Арбитражный суд Москвы подтвердил гигантскую сумму налоговых претензий к ЮКОСу — 99,4 млрд руб. Разбирательство пока не закончилось, российские чиновники публично им не интересовались.

А чего в общем-то интересоваться, если, даже обнаружив явных нарушителей, наказать их нельзя? В июне 2006 г. инвесткомпанию «Регион» уличили в «искусственном завышении рыночной цены акций» компании «Полюс золото» на ММВБ 12 мая. «У нас было два варианта санкций: оштрафовать “Регион” на 2500 руб. или вынести их на общественное порицание, — объяснял в 2006 г. журналу SmartMoney представитель ФСФР. — Второе эффективнее: что для компании такой штраф? Это же смешно».

28 января этого года в России вступит в силу закон о противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком (закон об инсайде). «Мы этот закон около 3 лет согласовывали и последовательно отстаивали, — говорит замруководителя ФСФР Александр Синенко. — Он очень тяжело шел. Было много обсуждений и согласований. Процесс внесения изменений и согласования их с заинтересованным кругом лиц занимал значительное количество времени». Почему закон об инсайде появляется только сейчас? «Наконец наступило время, когда без этого закона уже невозможно эффективно работать», — считает Синенко.

В законе есть уголовная ответственность. За манипулирование рынком в Уголовном кодексе предусмотрены штрафы в 300 000-1 млн руб. или лишение свободы до 7 лет. За неправомерное использование или передачу инсайдерской информации — штрафы в 300 000-1 млн руб. или лишение свободы до 6 лет. Но действовать уголовная ответственность начнет только через 3 года, когда будет наработана правоприменительная практика. А пока ответственность административная. Синенко считает, что закон дает ФСФР вполне достаточно ресурсов, чтобы бороться с инсайдерской торговлей: «Мы вправе проводить проверки, отзывать лицензии, сами можем возбуждать административное производство, вправе привлечь к штрафу и дисквалифицировать должностное лицо», — говорит он.

«Даже после того как заработает закон об инсайде, у ФСФР все равно будет гораздо меньше ресурсов и полномочий, чем у той же SEC, — возражает бывший руководитель ФСФР, председатель совета директоров МДМ-банка Олег Вьюгин. — SEC фактически как прокуратура работает, имеет право выходить на международные сделки, допрашивать участников. А у нас ФСФР сможет только запросить информацию о счетах и сделках, а потом передать в МВД или прокуратуру и ждать, пока они протокол напишут. Нет ни ресурсов, ни, возможно, большого желания: это тяжелая, неприятная работа, с ней наживешь врагов».

Источник: "Ведомости", 17.01.2011

Автор: Михаил Оверченко, Ирина Резник